КМС по СПГС
Глава 1
– Смотрите, – сказал Жайль, – цуцик.
Йорн обернулся, и вот тут-то все и началось.
читать дальшеТо есть, тогда Йорн еще не знал, что это – начало, что после этой вот реплики Жайля невидимая песчинка стронулась с невидимой горы и покатилась вниз, стремительно набирая скорость и увлекая за собой другие песчинки, а потом и камни. Собственно, в тот момент Йорна больше всего волновало, достаточно ли изящно у него вышел поворот на каблуках, была ли его поза небрежной и полной достоинства… Словом, его интересовало, произвел ли он впечатление на Пану.
Шансы были невелики. И дело было не в том, что такие умницы и красавицы обычно не смотрят в сторону обычных и даже несуразных мальчишек вроде Йорна.
Просто Пана была пусичкой. Ее очень хотелось называть пусей, и Йорн подозревал, что ему за это даже не дадут по морде… Но в общем все это было бессмысленно, потому что с пусичкой ему ничего не светило, хоть ты тресни.
Уже тот факт, что Пана затесалась в их компанию, был удивительным и небывалым. Йорн как-то слышал от отца, что в горных районах мусика, который случайно забрел в поселок пусиков, ждет смертная казнь на месте. В столице обе расы живут бок о бок, с удовольствием сотрудничают и даже обучают своих детишек в общих школах, но невидимая черта, после которой зарвавшемуся мусику оторвут голову, по мнению Йорна, от этого никуда не девается.
Однако он все равно готов был попытаться. И вот только он открыл рот, чтобы отвесить Пане витиеватый и несколько двусмысленный комплимент, который придумывал и оттачивал последние четверть часа, влез этот придурок Жайль со своим цуциком.
Йорн изящно (как он надеялся) повернулся на каблуках и посмотрел в ту сторону, куда указывал однокашник.
Цуцик был обычный. То есть, как обычно мерзкий. Небольшого роста – даже ниже Йорна, который и сам был невелик, – с темными глазами навыкате, короткими курчавыми волосами и светло-серой, почти прозрачной кожей. Несло от него… ну, словом, как от цуцика.
Нетвердой походкой цуцик проследовал мимо скверика, который приютил честную компанию, и Йорн неожиданно для себя вышел чуть вперед и загородил Пану, как будто пытаясь защитить. Получилось очень глупо и нелепо: цуцик никогда не проявил бы агрессию ни к пусику, ни к мусику. Жайль хихикнул. Зайер пожал плечами – Йорн кожей почувствовал это движение, – дескать, чего с него взять, с остолопа. Пана все так же молчала у него за спиной, и Йорн почувствовал, что готов сквозь землю провалиться.
Конечно, Пана над ним потешалась. Будь на его месте Жайль или Зайер, Йорн бы точно так же хихикал и веселился. Ну это ж надо было, великий Даймар – ринуться защищать девушку от цуцика!
Йорн клял себя последними словами и мучительно пытался сообразить, как выйти из этой унизительной ситуации с наименьшими потерями, как вдруг цуцик, который к тому моменту почти доплелся до угла улицы, остановился, резко обернулся и уставился прямо на Йорна.
– Ты… – прошипел цуцик, указывая на Йорна длинным, тонким пальцем с четырьмя фалангами. – Ты… здесь?!
За спиной Йорна образовалось пространство, будто бы набитое ватой. Вата впитывала все звуки, и оттого казалось, что сзади нет никого и ничего. Но Йорн этого не заметил, потому что выход из неловкого положения, в которое он себя сам загнал, обнаружился неожиданно легко.
Цуцик оказался опасен! Он тыкал в Йорна пальцем и бормотал что-то злобное и неразборчивое, следовательно, он, Йорн, был прав, его опасения были не напрасными, и какой же он молодец, что вышел вперед и закрыл собой Пану!
Дальнейшее произошло настолько быстро, что Йорн даже не сообразил сначала, как так вышло. Просто цуцик сделал шаг по направлению к нему, а Жайль издал какой-то странный сдавленный возглас, и эти два простых действия стали для Йорна стартовым сигналом. В следующий момент цуцик внезапно оказался на земле, а Йорн лупил его ногами – на школьных ботинках впереди была такая металлическая полоска, отличительный знак учебного заведения, ею очень удобно было целиться в лицо, в колени, куда придется, и Йорн сам не знал, что на него нашло, почему таким наслаждением оказалось избивать грязного нищего в лохмотьях. Йорн лупил его и лупил, и продолжал бы дальше, но Зайеру и Жайлю все-таки удалось его оттащить.
– Дурак, – сказала Пана. – Идиот. Отродье лесного биррика.
Йорн молча шагал рядом с ней, засунув руки в карманы как можно глубже, чтобы не видно было, как дрожат пальцы.
От обилия событий у Йорна голова шла кругом. Что это было, в скверике? Откуда эта злость? И что такое с Паной? Раньше они и слова наедине друг другу не сказали, а тут она отправила Зайера и Жайля по домам, а сама взяла Йорна за локоть и сказала, что проводит его до дому.
Пана – пусичка, кто ж ей возразит? У нее это в крови – командовать и распоряжаться. Все пусики занимаются либо войной, либо государственными делами, они лидеры до мозга костей. Даже такие юные, как Пана. А он-то, он… Идиот, и вправду.
– Что он сделал тебе? А? – Пана со злостью пнула камешек. – Посмотрел не так?
– Пана, – сказал Йорн неуверенно, – ну он же цуцик. Цуциков все лупят, они привыкли. Разве я один такой? – закончил он с вызовом.
Пана вдруг остановилась, обернулась (очень изящно) и влепила Йорну затрещину, от которой он покачнулся и свалился бы на брусчатку, если б не успел ухватиться за ограду парка, мимо которого они как раз проходили.
– Ты-то не один, – сказала Пана очень тихо и очень зло, – но на остальных мне плевать, а на тебя, может, и нет.
Йорну показалось, что он ослышался – так невозможны были эти слова. В комплекте с затрещиной эффект получился воистину сногсшибательный.
Пана, кажется, об этом эффекте не догадывалась.
– Ты лупишь, все лупят, – продолжала она с горечью. – Даже мой отец. И братья. А за что? Что они вам всем сделали, цуцики эти несчастные?
– Ну, просто… просто они выродки, – предположил Йорн очень неуверенно. Ему пока не удалось принять полностью вертикальное положение, он наполовину стоял, наполовину висел, уцепившись за ограду, так что приходилось быть осторожным в высказываниях. После второго удара пусички он мог бы и не устоять на ногах.
– Выродки! Да чем он от тебя отличается?! – Йорн отшатнулся, но Пана не собиралась его лупить. – Такой же, только пальцы длиннее и кожа серая.
Тут Йорн решил обидеться. Отлепившись, наконец, от ограды, он встал напротив Паны, оказавшись лишь чуть-чуть выше ее, и изобразил на лице сдержанное негодование.
– Ты глупости говоришь, Пана, – буркнул он. – Может, для вас и мусики, и цуцики – одно и то же, вы на всех смотрите свысока. Но я так тебе скажу – мы, мусики, приносим пользу обществу. Мы маги, ученые, мы даем вам знания, которые вы потом используете в политике и в войне. Вы, может быть, сильнее нас – зато мы мудрее. А цуцики? Что есть у них, кроме вони?
– Может быть, сердце? – ответила Пана, и Йорн в ужасе понял, что она сейчас заплачет. – Мы все только и делаем, что травим их! Мало того, что почти всех цуциков перебили – нашими силами, вашими знаниями, – так над оставшимися еще и глумимся!
– Пана… – ошарашено пробормотал Йорн, – что ты…?
– Ненавижу тебя! – крикнула Пана, и из глаз у нее потекли слезы. – Я-то думала – ты не такой, как они, думала, ты чего-то стоишь, не то, что Жайль этот ваш тупой, или Зайер, которому на всех плевать. Я думала, ты умный, смелый, можешь думать своей головой! А ты…
Она не договорила; взмахнула рукой, как будто отгоняя надоедливую муху, и бросилась бежать вверх по улице, а Йорн только смотрел ей вслед, разинув рот, и недоумевал, что он сделал не так и что ему делать дальше.
Дорога до дома заняла десять минут, и за это время недоумение Йорна превратилось в злость. «Тоже мне, – бормотал он себе под нос, – выискалась! Не зря мама меня предостерегала – была права, как всегда».
Мама Фейа, собственно говоря, предостерегала Йорна не от Паны, а от всех девушек-пусичек поголовно. «Сын, – говорила она, помешивая тесто для йосского пирога, который так любил папа Тайер, – пусички красивые, это правда. И волевые – куда уж нашим девушкам… Но они совсем другие. Ты должен понимать. У них другие традиции, другой жизненный уклад. Ты знаешь, что такое полигамия? Вам в школе рассказывали?»
В школе рассказывали, еще как. Пусики во время лекции демонстративно зевали, всем своим видом показывая, что ничего нового они тут не услышат, а Йорн слушал внимательно – из-за Паны. Под конец он даже размечтался: как здорово было бы взять в жены Пану, и еще нескольких пусичек, например вот… Кого именно, он так и не придумал: прозвенел звонок, и Пана прошла мимо его парты, помахивая портфелем, отчего все матримониальные планы мигом вылетели у Йорна из головы, уступив место проблемам насущным. Но про полигамию у пусиков он хорошо запомнил. Так же, как и про патриархат. И то, и другое было ему на руку, а такие вещи не забывают.
«У пусиков семья образуется на всю жизнь, – продолжала мама Фейа; она была профессором пусилогии в столичном университете, и Йорн знал: когда мама начинает вещать, остановить поток красноречия невозможно. – Один мужчина, несколько женщин. Ты не видишь в этом несправедливости?»
Йорн, по правде говоря, видел в этом сплошную выгоду и благодать, но перечить маме было неразумно, так что он с умным видом кивал.
«У нас, мусиков, в ходу равноправие. – Мама со значением потрясала пакетом с мукой. – Свободные браки, доверие и поддержка, во главе угла – любовь, а не обязательство. Мы проводим время вместе потому, что нам нравится быть вместе, понимаешь?»
Йорн понимал, и, в общем, не имел ничего против. Два его папы и три мамы нравились ему в равной степени, и он даже не особенно ждал семнадцатилетия, когда по традиции ребенку сообщали, кто из женщин в семье его настоящая, биологическая мать. Жизненный уклад мусиков казался ему привычным и понятным – и тем неприятнее было, что Пана в эту схему никак не укладывалась.
«Ну и ладно, ну и биррик с ней, с дурой такой», – пыхтел Йорн, взбираясь на холм, где стоял дом его семьи. Папа Кайт был астрономом, а папа Тайер – алхимиком; обоим удобно было устроить жилище на возвышении, чуть в стороне от шумных улиц столицы.
Дом встретил Йорна мрачной тишиной. Послонявшись по комнатам туда-сюда, юноша так и не нашел, на ком сорвать злость. Видно, папы отправились на еженедельное собрание Старших, а мамы разошлись кто куда – в университет, в кино и в парикмахерскую, например. В общем, делать было решительно нечего, поэтому Йорн поднялся к себе и завалился на кровать прямо в обуви. Видимо, события минувшего дня слишком утомили его – несмотря на то, что Йорн был взвинчен до предела, он все-таки уснул.
Проснулся он от грохота. В прихожей кто-то шумел и неразборчиво ругался. Йорн вскочил с постели и кинулся к лестнице.
С этого момента события и начали развиваться стремительно и неотвратимо.
Продолжение не следует
Источник безобразия тут
ПЧ-евое: rony-robber, приветствую, чувствуйте себя, как дома
– Смотрите, – сказал Жайль, – цуцик.
Йорн обернулся, и вот тут-то все и началось.
читать дальшеТо есть, тогда Йорн еще не знал, что это – начало, что после этой вот реплики Жайля невидимая песчинка стронулась с невидимой горы и покатилась вниз, стремительно набирая скорость и увлекая за собой другие песчинки, а потом и камни. Собственно, в тот момент Йорна больше всего волновало, достаточно ли изящно у него вышел поворот на каблуках, была ли его поза небрежной и полной достоинства… Словом, его интересовало, произвел ли он впечатление на Пану.
Шансы были невелики. И дело было не в том, что такие умницы и красавицы обычно не смотрят в сторону обычных и даже несуразных мальчишек вроде Йорна.
Просто Пана была пусичкой. Ее очень хотелось называть пусей, и Йорн подозревал, что ему за это даже не дадут по морде… Но в общем все это было бессмысленно, потому что с пусичкой ему ничего не светило, хоть ты тресни.
Уже тот факт, что Пана затесалась в их компанию, был удивительным и небывалым. Йорн как-то слышал от отца, что в горных районах мусика, который случайно забрел в поселок пусиков, ждет смертная казнь на месте. В столице обе расы живут бок о бок, с удовольствием сотрудничают и даже обучают своих детишек в общих школах, но невидимая черта, после которой зарвавшемуся мусику оторвут голову, по мнению Йорна, от этого никуда не девается.
Однако он все равно готов был попытаться. И вот только он открыл рот, чтобы отвесить Пане витиеватый и несколько двусмысленный комплимент, который придумывал и оттачивал последние четверть часа, влез этот придурок Жайль со своим цуциком.
Йорн изящно (как он надеялся) повернулся на каблуках и посмотрел в ту сторону, куда указывал однокашник.
Цуцик был обычный. То есть, как обычно мерзкий. Небольшого роста – даже ниже Йорна, который и сам был невелик, – с темными глазами навыкате, короткими курчавыми волосами и светло-серой, почти прозрачной кожей. Несло от него… ну, словом, как от цуцика.
Нетвердой походкой цуцик проследовал мимо скверика, который приютил честную компанию, и Йорн неожиданно для себя вышел чуть вперед и загородил Пану, как будто пытаясь защитить. Получилось очень глупо и нелепо: цуцик никогда не проявил бы агрессию ни к пусику, ни к мусику. Жайль хихикнул. Зайер пожал плечами – Йорн кожей почувствовал это движение, – дескать, чего с него взять, с остолопа. Пана все так же молчала у него за спиной, и Йорн почувствовал, что готов сквозь землю провалиться.
Конечно, Пана над ним потешалась. Будь на его месте Жайль или Зайер, Йорн бы точно так же хихикал и веселился. Ну это ж надо было, великий Даймар – ринуться защищать девушку от цуцика!
Йорн клял себя последними словами и мучительно пытался сообразить, как выйти из этой унизительной ситуации с наименьшими потерями, как вдруг цуцик, который к тому моменту почти доплелся до угла улицы, остановился, резко обернулся и уставился прямо на Йорна.
– Ты… – прошипел цуцик, указывая на Йорна длинным, тонким пальцем с четырьмя фалангами. – Ты… здесь?!
За спиной Йорна образовалось пространство, будто бы набитое ватой. Вата впитывала все звуки, и оттого казалось, что сзади нет никого и ничего. Но Йорн этого не заметил, потому что выход из неловкого положения, в которое он себя сам загнал, обнаружился неожиданно легко.
Цуцик оказался опасен! Он тыкал в Йорна пальцем и бормотал что-то злобное и неразборчивое, следовательно, он, Йорн, был прав, его опасения были не напрасными, и какой же он молодец, что вышел вперед и закрыл собой Пану!
Дальнейшее произошло настолько быстро, что Йорн даже не сообразил сначала, как так вышло. Просто цуцик сделал шаг по направлению к нему, а Жайль издал какой-то странный сдавленный возглас, и эти два простых действия стали для Йорна стартовым сигналом. В следующий момент цуцик внезапно оказался на земле, а Йорн лупил его ногами – на школьных ботинках впереди была такая металлическая полоска, отличительный знак учебного заведения, ею очень удобно было целиться в лицо, в колени, куда придется, и Йорн сам не знал, что на него нашло, почему таким наслаждением оказалось избивать грязного нищего в лохмотьях. Йорн лупил его и лупил, и продолжал бы дальше, но Зайеру и Жайлю все-таки удалось его оттащить.
– Дурак, – сказала Пана. – Идиот. Отродье лесного биррика.
Йорн молча шагал рядом с ней, засунув руки в карманы как можно глубже, чтобы не видно было, как дрожат пальцы.
От обилия событий у Йорна голова шла кругом. Что это было, в скверике? Откуда эта злость? И что такое с Паной? Раньше они и слова наедине друг другу не сказали, а тут она отправила Зайера и Жайля по домам, а сама взяла Йорна за локоть и сказала, что проводит его до дому.
Пана – пусичка, кто ж ей возразит? У нее это в крови – командовать и распоряжаться. Все пусики занимаются либо войной, либо государственными делами, они лидеры до мозга костей. Даже такие юные, как Пана. А он-то, он… Идиот, и вправду.
– Что он сделал тебе? А? – Пана со злостью пнула камешек. – Посмотрел не так?
– Пана, – сказал Йорн неуверенно, – ну он же цуцик. Цуциков все лупят, они привыкли. Разве я один такой? – закончил он с вызовом.
Пана вдруг остановилась, обернулась (очень изящно) и влепила Йорну затрещину, от которой он покачнулся и свалился бы на брусчатку, если б не успел ухватиться за ограду парка, мимо которого они как раз проходили.
– Ты-то не один, – сказала Пана очень тихо и очень зло, – но на остальных мне плевать, а на тебя, может, и нет.
Йорну показалось, что он ослышался – так невозможны были эти слова. В комплекте с затрещиной эффект получился воистину сногсшибательный.
Пана, кажется, об этом эффекте не догадывалась.
– Ты лупишь, все лупят, – продолжала она с горечью. – Даже мой отец. И братья. А за что? Что они вам всем сделали, цуцики эти несчастные?
– Ну, просто… просто они выродки, – предположил Йорн очень неуверенно. Ему пока не удалось принять полностью вертикальное положение, он наполовину стоял, наполовину висел, уцепившись за ограду, так что приходилось быть осторожным в высказываниях. После второго удара пусички он мог бы и не устоять на ногах.
– Выродки! Да чем он от тебя отличается?! – Йорн отшатнулся, но Пана не собиралась его лупить. – Такой же, только пальцы длиннее и кожа серая.
Тут Йорн решил обидеться. Отлепившись, наконец, от ограды, он встал напротив Паны, оказавшись лишь чуть-чуть выше ее, и изобразил на лице сдержанное негодование.
– Ты глупости говоришь, Пана, – буркнул он. – Может, для вас и мусики, и цуцики – одно и то же, вы на всех смотрите свысока. Но я так тебе скажу – мы, мусики, приносим пользу обществу. Мы маги, ученые, мы даем вам знания, которые вы потом используете в политике и в войне. Вы, может быть, сильнее нас – зато мы мудрее. А цуцики? Что есть у них, кроме вони?
– Может быть, сердце? – ответила Пана, и Йорн в ужасе понял, что она сейчас заплачет. – Мы все только и делаем, что травим их! Мало того, что почти всех цуциков перебили – нашими силами, вашими знаниями, – так над оставшимися еще и глумимся!
– Пана… – ошарашено пробормотал Йорн, – что ты…?
– Ненавижу тебя! – крикнула Пана, и из глаз у нее потекли слезы. – Я-то думала – ты не такой, как они, думала, ты чего-то стоишь, не то, что Жайль этот ваш тупой, или Зайер, которому на всех плевать. Я думала, ты умный, смелый, можешь думать своей головой! А ты…
Она не договорила; взмахнула рукой, как будто отгоняя надоедливую муху, и бросилась бежать вверх по улице, а Йорн только смотрел ей вслед, разинув рот, и недоумевал, что он сделал не так и что ему делать дальше.
Дорога до дома заняла десять минут, и за это время недоумение Йорна превратилось в злость. «Тоже мне, – бормотал он себе под нос, – выискалась! Не зря мама меня предостерегала – была права, как всегда».
Мама Фейа, собственно говоря, предостерегала Йорна не от Паны, а от всех девушек-пусичек поголовно. «Сын, – говорила она, помешивая тесто для йосского пирога, который так любил папа Тайер, – пусички красивые, это правда. И волевые – куда уж нашим девушкам… Но они совсем другие. Ты должен понимать. У них другие традиции, другой жизненный уклад. Ты знаешь, что такое полигамия? Вам в школе рассказывали?»
В школе рассказывали, еще как. Пусики во время лекции демонстративно зевали, всем своим видом показывая, что ничего нового они тут не услышат, а Йорн слушал внимательно – из-за Паны. Под конец он даже размечтался: как здорово было бы взять в жены Пану, и еще нескольких пусичек, например вот… Кого именно, он так и не придумал: прозвенел звонок, и Пана прошла мимо его парты, помахивая портфелем, отчего все матримониальные планы мигом вылетели у Йорна из головы, уступив место проблемам насущным. Но про полигамию у пусиков он хорошо запомнил. Так же, как и про патриархат. И то, и другое было ему на руку, а такие вещи не забывают.
«У пусиков семья образуется на всю жизнь, – продолжала мама Фейа; она была профессором пусилогии в столичном университете, и Йорн знал: когда мама начинает вещать, остановить поток красноречия невозможно. – Один мужчина, несколько женщин. Ты не видишь в этом несправедливости?»
Йорн, по правде говоря, видел в этом сплошную выгоду и благодать, но перечить маме было неразумно, так что он с умным видом кивал.
«У нас, мусиков, в ходу равноправие. – Мама со значением потрясала пакетом с мукой. – Свободные браки, доверие и поддержка, во главе угла – любовь, а не обязательство. Мы проводим время вместе потому, что нам нравится быть вместе, понимаешь?»
Йорн понимал, и, в общем, не имел ничего против. Два его папы и три мамы нравились ему в равной степени, и он даже не особенно ждал семнадцатилетия, когда по традиции ребенку сообщали, кто из женщин в семье его настоящая, биологическая мать. Жизненный уклад мусиков казался ему привычным и понятным – и тем неприятнее было, что Пана в эту схему никак не укладывалась.
«Ну и ладно, ну и биррик с ней, с дурой такой», – пыхтел Йорн, взбираясь на холм, где стоял дом его семьи. Папа Кайт был астрономом, а папа Тайер – алхимиком; обоим удобно было устроить жилище на возвышении, чуть в стороне от шумных улиц столицы.
Дом встретил Йорна мрачной тишиной. Послонявшись по комнатам туда-сюда, юноша так и не нашел, на ком сорвать злость. Видно, папы отправились на еженедельное собрание Старших, а мамы разошлись кто куда – в университет, в кино и в парикмахерскую, например. В общем, делать было решительно нечего, поэтому Йорн поднялся к себе и завалился на кровать прямо в обуви. Видимо, события минувшего дня слишком утомили его – несмотря на то, что Йорн был взвинчен до предела, он все-таки уснул.
Проснулся он от грохота. В прихожей кто-то шумел и неразборчиво ругался. Йорн вскочил с постели и кинулся к лестнице.
С этого момента события и начали развиваться стремительно и неотвратимо.
Продолжение не следует
Источник безобразия тут
ПЧ-евое: rony-robber, приветствую, чувствуйте себя, как дома
@темы: флешмоб, фикоманское, пч-евое, дуристика, mine.txt
-
-
17.12.2009 в 12:57-
-
17.12.2009 в 13:00Йа, как есть, старалсо
-
-
17.12.2009 в 13:07-
-
17.12.2009 в 13:08-
-
17.12.2009 в 13:11Ага
Ну нереально классно получилось!
-
-
17.12.2009 в 13:15Это уж к Комме вопросы, что там началось. Я просто разместил объяву, все такое )))
Спс
-
-
17.12.2009 в 13:20*грустно вдохнула* Ну ты подумай на досуге. Все-таки, иметь в графо-списке роман про мусиков и пусиков - это нереально круто
-
-
17.12.2009 в 13:40Мусики и пусики - они ж достойны романа!
Я умер. Это охренительно)))
Ты - боххх!
-
-
17.12.2009 в 14:23Все-таки, иметь в графо-списке роман про мусиков и пусиков - это нереально круто
Я блин как-то не догадывалась до нынешнего момента, но ты открыла мне глаза на правду!
Sabira
Кисо, ятибялюблю
Вставай с коленей (трижды), будем чай пить ^_~
-
-
17.12.2009 в 14:31Ты... я тебя, короче, тоже)))
*встал и хочет чаю*
-
-
17.12.2009 в 14:40*встал и хочет чаю*
Новое слово в порно-фикшене
-
-
17.12.2009 в 14:45Пля, я параллельно окно заклеиваю. Навернусь, йопт)))
*рыдает*
-
-
17.12.2009 в 14:46но ваще ничесна так заканчивать!
как читатель тебе говорю )))))))))
с авторской-то точки зрения я с тобой полностью согласна
маааленький просьб
-
-
17.12.2009 в 14:58Главное, не наружу
Теххи Халли
читать дальше
-
-
17.12.2009 в 15:05читать дальше
-
-
17.12.2009 в 15:08читать дальше
-
-
17.12.2009 в 15:20-
-
17.12.2009 в 15:23Спасибо
жаль только что в рамках флешмоба.
Смотрите на это по-другому: не в рамках флешмоба оно бы просто не получилось
-
-
17.12.2009 в 15:40читать дальше
-
-
17.12.2009 в 16:13-
-
17.12.2009 в 16:23На самом деле, ты б привык и перестал ржать )))
-
-
17.12.2009 в 16:25Мусик - это как химик/сократик. от слова "муза".
А пусик - это дериват от "пауза" - "останавливающий беду", вот
-
-
17.12.2009 в 16:25-
-
17.12.2009 в 16:38*встал и хочет чаю*
таки да - сильно сказано)))))
Terra Nova
афффтар таки жжет, пишы исчо))))))))))))))
-
-
17.12.2009 в 16:40Ох как ты жестоко пепелишь!
Уже и мне они не кажутся смешными... Назревает драма
Marlek
Возвращать тебе ржач каблуками? Или металлическими пластинками на ботинках?
osobennyi
Сыпасыба, друг
-
-
17.12.2009 в 16:43-
-
17.12.2009 в 16:45-
-
17.12.2009 в 16:45О, приезжай к нам в гости, будем возвращать людЯм ржач!
Добрые волшебники патамушта
-
-
17.12.2009 в 16:47Подползай ближе, у нас степовки...
-
-
17.12.2009 в 16:54честно, это подсознание. Я невинен аки слеза младенца!