ПЧ-евое

Приветствую TaiD, располагайтесь, будьте как дома ^_~

@темы: пч-евое

---

На првах рекламы

Сообщество не мое, я просто разместил объяву ^_~

@темы: ГП

---

ПЧ-евое

wave-blessed:
Вейвчег, веллкам!
Надеюсь, предупреждения вверху дневника читал. Ибо тут не ЖЖ, я тут веду себя неприлично ^_~
ЗЫ: Про варнинги - Скайчега тоже касается ^_~

@темы: пч-евое

---

ПЧ-евое

Hell aka Herbst - приветствую.
Располагайтесь, будьте как дома ^_~

@темы: пч-евое

---

ПЧ-евое

skaerman
О, а я тебя вижу ^_~
Мрррр-няф ^_~

@темы: пч-евое

---

Фики, которые я рекомендую

Фандом: Гарри Поттер

"Перекресток" by [J]Nereis[/J]
Часть 1 Часть 2 Часть 3
Я не помню, сколько раз я его читала. Кажется, семь, или, может, восемь. И каждый раз, при каждом прочтении находила что-то новое. Причем, казалось бы, такое очевидное - однако не замеченное ранее.
Я никогда и нигде больше не видела настолько глубокого, настоящего, истинного Снейпа. Которого невозможно не любить. И про которого понятно, что эту любовь он ни от кого не примет.
В этом тексте вообще много любви. Только у нее горьковатый привкус.
Зато она настоящая.
Примечание: к "Перекрестку" существует приквел, "Призраки полудня", и сиквел, "Доппельгангер". Снейп очарователен везде, однако, по моему скромному мнению, "Перекресток" все-таки на голову выше остального.

"Фенрир" by  Цыца
Он очень грустный. И очень необычный. И снова грустный. И осенний.
И в нем тоже много любви.
Примечание: сиквел к "Фенриру" - "Фенрир: и снова вместе".

"Пасынок" by  Ferry
Грустный добрый джен про то, что некоторые вещи мы изменить не в состоянии, как бы не старались. Или все-таки стоит попробовать?

"De Profundis" by  Мэвис
Эту историю я тоже перечитывала много раз. Я вообще очень люблю Мэвис, за правильную, честную НЦу. Наверное, это самая правильная НЦа, какой я ее вижу.
Это рассказ о людях, которые превратили "возненавидеть" в "возлюбить" - сначала потому, что так было нужно, а потом потому, что это и было правдой. И слава богу.
Примечание: сиквел - "Точно по списку".

Фандом: Weiss Kreuz

"Реадаптация" by  Amon и  ki-chen
Даже не знаю, кому я еще не успела прожужжать уши ^_~
Мне теперь вообще сложно воспринимать события Капителя как-то иначе, нежели было предложено. Потому что, с моей точки зрения, все так и было. Или - могло быть, что, в сущности, одно и то же.
Я верю в них таких. Я верю в них именно таких, и Кроуфорд, и Шульдих полностью соответствуют моему представлению об этих персонажах.
И - их невозможно не понять. А поняв - невозможно не возлюбить.
Сказанное выше никоим образом не передает, как у меня от этого текста клинит башню. Регулярно, при каждом прочтении. И как я себя соскребаю потом по кускам со стола.
Это очень жесткий текст. Это единственно правильный текст, который может на самом деле рассказать нам об этих людях.
Это единственный вариант БрэдоШульдиха, который на самом деле мог быть - или был, что в сущности опять же одно и то же.
Это мой самый любимый фик, выше которого только звезды.

"Дурная трава" by Luna
Это был мой первый фик в фандоме. Моя сестра, так и не осилившая Капитель, упорно называет его "книгой".
Это тот язык, которому я завидую, обливаясь горькими слезами.
Да, это ООС. И местами фанон. Ну и что?
Текст прекрасен, герои живые, за них больно и страшно.
За них живешь.
Возможно, это не тот Шульдих (и, конечно, не тот Кроуфорд), в которого я верю. Зато это Шульдих, которого я люблю.

"Прыжки на батуте" by  Соня Сэш
Более подробный отзыв здесь.
Дорожные приключения. Жизнь на грани. Наркотический приход по-трезвому - или кто как может.
Этот текст вывернул меня наизнанку. И убил.
Не депрессивностью, нет. Реалистичностью. Языком. Болезненной чувственностью - там, где ее никто не ожидает.
Этот текст из тех, который или не нравятся совершенно, или нравятся до умопомрачения.
Меня он сожрал с потрохами. И я от него сошла с ума, и больше никогда не буду такой, как прежде.

"Сказка о запятых" by Katze
Более подробный отзыв я вешала вот тут.
Если коротко: это очень необычный и очень... нервный текст. Неожиданно близкий мне Фудзимия. И... я не знаю, как и что сказать про Шульдиха, про Кроуфорда и про Йоджи. Это надо читать.

"Альтернатива" by  newkate
Логика событий возможно не всегда... идеальна. Зато - юмор (настоящий, смешной), изящный язык. Чудесный Фарфарелло! И нежный romance.
Позитив, который приятно перечитывать.

Все фики [J]1978jul04[/J], удобно искать по тэгу fiction
Только не дышите, пока читаете - чтобы не спугнуть хрупкое чудо, которое живет в текстах

Особая рекомендация: "Невидимый мальчик" by [J]1978jul04[/J]
Знание канона (драм, Side B) приветствуется, но не является обязательным. Желательно хотя бы знать, кто такие полковник Амриш, Юуси, Хлоэ, Эдвард, Сион.
А текст... Про текст я ничего сказать не могу. Потому что когда я начинаю о нем думать, меня переполняет чувство прекрасного, перехватывает дыхание от невыносимой остроты чувств, и я впадаю в состояние, близкое к трансу. Когда среди нас гении - это всегда немного пугает...

Фандом: Saiyuki

Все тексты  нои-альбинои, по тэгу Saiyuki.
Жестко, сильно. Так, как и должно быть. И - нежно, из самого сердца. Так, как есть.

 Коробка со специями, все тексты.
Иногда - очень смешно. Иногда - пронзительно, не передать. Иногда тепло. Иногда тяжело.
Всегда - прекрасно.

Разные фандомы

Ex claustris by FleetingGlimpse
Изящнейшее... хм... хотела сказать - издевательство, но ведь нет: все серьезно! Красивый, кружевной язык, тонкие аналогии... и радостный вопль "ура!" в момент понимания, кто же такие все эти люди ^_~

@темы: ГП, фикоманское, Weiss Kreuz, рецензии/рекомендации, Саюки

---

ПЧ-евое

MRtini, Саатера - располагайтесь!
Чай, кофе, горячий шоколад? ^_~

@темы: пч-евое

---

ПЧ-евое

Эйнэри, добро пожаловать!
Очень рада ^_~

@темы: пч-евое

---

Записки про Шварц, серия первая (продолжение)

Почему Брэдошульдихи?

Начало тут: kimmi-hog.diary.ru/?comments&postid=37035740

(под катом - очень-многабукаф!)

Итак, у нас имеется Брэд Кроуфорд, оракул, бывший боксер, и просто хороший человек.
У Кроуфорда имеется насущная необходимость – сплотить вокруг себя команду, от которой зависит безупречное выполнение плана (какова бы ни была истинная цель Кроуфорда).

И имеется также Шульдих, телепат, личность неуправляемая и неуравновешенная, эгоцентрик, экстраверт, и вообще ходячая катастрофа. Несмотря на то, что немец.

(Кстати – милая деталь: непробиваемый, как шкаф, Брэд-американец и подорванный Шульдих-немец. Плевок в рожу социологам, однако ^_~)

Так вот, телепата Брэду тоже необходимо привлечь на свою сторону. Наги с его телекинезом потребуется в драке с Фладдом (ну и с Вайссами, конечно, но это уже такие мелочи, на самом-то деле), Фарфарелло нужен в принципе для этих же целей, Шульдих же необходим даже на подготовительном этапе – пудрить мозги, читать мысли, прятать мысли команды… Это, разумеется, мои домыслы (а также прочих фикрайтеров), однако, согласитесь, иначе неведение Старейшин вплоть до последнего момента объяснить затруднительно.

И в любом случае, лояльностью Шульдиха необходимо заручиться хотя бы для того, чтобы импульсивный телепат не заложил Брэда своим же.

… Я не стану строить предположения на предмет того, каким способом Брэд приручал своего телепата. Пусть это останется на его совести ^_~
Однако одно несомненно: для этого оракулу необходимо было присмотреться к Шульдиху наивнимательнейшим образом, проанализировать все его привычки и склонности, поведенческие реакции и т.д. В том числе разобрать на кучки положительные и отрицательные стороны (сильные и слабые, или, если угодно, полезные и вредные – в свете намечающейся заварушки).

Не могу утверждать, что после проведения этого подробного анализа Брэд Кроуфорд человек и пароход прям так сразу и обязательно проникся, какой весь у него замечательный Шульдих в команде; не исключаю, что оракул мог отнестись к отдельным проявлениям характера телепата даже с некоторой брезгливостью. Однако мне кажется вполне логичным, что Шульдих мог вызвать его интерес – хотя бы с точки зрения того, что полный антипод обычно интересен. С одним очень важным дополнением: этот антипод должен разделять твои ключевые ценности; что в данном случае наличествует изначально – т.к. оба они, и Брэд, и Шульдих, вышли «из одной избы», и варились примерно в одном и том же компоте. И если даже разделение ценностей не полное – Брэд как раз над этим и собирается работать.

Кроме того, давайте не будем забывать, что Кроуфорд – человек безусловно амбициозный. А тут рядом бегает такое рыжее нечто, которое по определению благоговеть не способно ни перед кем. Вызов? Безусловно.

Так что со стороны Брэда некоторая заинтересованность, пусть и вынужденная, присутствует в любом случае.

Теперь давайте посмотрим на другую сторону медали.


2. О Шульдихах и их амбициях, или «А главное – я же талантлив!»

Шульдих, во-первых, человек незаурядный, во-вторых, самолюбивый, в-третьих, талантливый… в общем, вполне себе Карлсон, который собой весьма доволен. Ну это и неудивительно: возможности, благодаря телепатии – почти безграничны, физиономией бог не обидел, начальство вроде как ценит, молодость, опять же… В общем, Шульдих берет от жизни все. Когда она пытается ему что-то не дать, он с гиканьем берет еще больше.

Однако есть у этого гламура и вторая сторона: юность в Розенкройц, чтение мыслей, специфика работы – представляете, как это способствует развитию цинизма? Думается мне, чуть раньше Шульдих получал истинное удовольствие от загулов и отрывов, однако как быстро ему, читающему мысли, должно было все опротиветь. Да он давно пресытился всеми привычными развлечениями!

И вот давайте просто задумаемся. Обычные люди телепату осточертели по определению: мысли прятать не умеют, думают всякую гадость (а кто из нас не думает гадость?), да еще если не дай бог начинают к вышеупомянутому телепату что-то нежное чувствовать… Очень удобные объекты для манипуляции. Игрушки. Иногда забавные, возможно, Шульдих может даже увлечься. Но потом, неизбежно – оскомина. (Это если не упоминать о том, что какие-либо серьезные отношения с людьми, не посвященными в деятельность Эсцет, ни один из Шварц вообще построить не может – потому как вообще-то мы говорим о секретной организации).

Таким образом, не-паранормы вряд ли могут серьезно интересовать телепата.
Из паранормов же…

Ну давайте посмотрим правде в глаза: кто, кроме Кроуфорда, может бросить Шульдиху вызов одним своим существованием? Красавец-лидер-молодец, на откровенные провокации – не покупается, чувства не показывает, мысли хрен прочтешь. Хвалит редко – а ведь Шульдихов надо хвалить, иначе они чахнут! Вообще – минимум эмоций, что для эмоционального Шульдиха – как плевок в морду.

Фиг с ним, с любовью-морковью – но хотя бы внимание привлечь необходимо! А в идеале – вывести из себя, заставить отреагировать, вызвать эмоции. Посмотреть на: смешного Брэда, слабого Брэда, вышедшего из себя Брэда, беззащитного Брэда, возбужденного Брэда… При такой постановке вопроса неизбежно начинаешь воспринимать начальство как человека, а не как безликую руководящую единицу.

Иными словами, какой-никакой интерес к Кроуфорду у Шульдиха есть по определению. Возможно, интерес этот продиктован в основном раздражением и желанием надрать задницу – однако от этого никуда не деться: Шульдих так или иначе к начальству неравнодушен.

А если вспомнить, что Брэд волею случая в телепате (или, если угодно, в его лояльности) заинтересован, то оба они автоматически поворачиваются лицом друг к другу.

И вот тут уже возможны варианты...

to be continued

@темы: Weiss Kreuz, Шварц, mine.txt

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

"Киноманы", написано для sea-budjum на WK-фикатон (выкладка 19 февраля 2009)

Название: Киноманы
Автор: Terra Nova
Фандом: Weiss Kreuz
Бета:  BlackRaspberry
Бета-чтение:  Коробка со специями
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Фарфарелло/Ока
Краткое содержание: Просто общее хобби и немного совпадений.
Жанр: C'est la vie
Дисклеймер: Ничего чужого мне не надо, у меня и своего хватает. Не состою, не извлекаю.
Предупреждения: Оке пятнадцать, так что, вероятно, имеет место педофилия, однако т.к. заявка была одобрена организаторами, предполагаю, что не вышла за рамки допустимого. Возможен ООС, ибо он возможен всегда. Десфик, потому что это канон.
Примечание: Фик написан на WK-фикатон для  sea-budjum, которая хотела кроме всего прочего «Фарфарелло/Ока, не нон-кон».
Дорогой Буджум! Я так и не смогла решить, подразумевает ли заявка рейтинг, или только нежную дружбу… В общем, получилась НЦа, причем совершенно случайно, потому что я планировала ограничиться R. Если что не так – прости, я хотела как лучше, получилось – как всегда ^_~
Благодарности: БКпр, kinopoisk.ru и youtube.com. Притом огромные.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Фильм первый, «Донни Браско»

На экране Джонни Депп внимает Аль Пачино, который советует ему избавиться от усов и не носить деньги в бумажнике. Ей нравится Джонни Депп: он молодой, привлекательный и талантливый. В отличие от Аль Пачино – тот, на ее взгляд, староват. Но тоже талантливый, уж она-то в этом разбирается. Она видела его в «Адвокате дьявола» и в «Крестном отце», еще он был такой крутой в «Запахе женщины»… но до Джонни ему все равно далеко.

Джонни она впервые увидела в «Плаксе». Фильм старый, но такой убойный! «Мертвец» ей не понравился: скучно и непонятно. Зато «Эдвард руки-ножницы» был очень классный! И смотрела она его здесь же, в этом зале.

Это небольшой, недорогой и ничем не примечательный кинотеатр – разве что тут крутят в основном американские фильмы, к которым Сакаки Ока питает слабость. Она бывает здесь дважды, а если повезет, то и трижды в неделю. Ее мать считает это увлечение попыткой доказать собственную независимость и настоять на своем. Отчасти так и есть – после кино Ока обычно заходит в пиццерию по соседству, заказывает колу и фунги и сидит там не меньше часа; возвращается всегда поздно. Наверное, так она выражает протест: ей кажется, что мать могла бы уделять ей больше внимания. Может быть, Ока и прекратила бы, но ее ни разу не попросили об этом. Сакаки Сидзука молчит, только смотрит укоризненно, и все остается по-прежнему.

В любом случае, главная причина лежит на поверхности: Ока обожает кино. Предпочитает американские фильмы, но по сути она почти всеядна: британские, французские, итальянские… да что угодно – лишь бы зрелищно, романтично, захватывающе, интересно, ярко! У нее дома огромная коллекция видеокассет, видик в комнате; поэтому мать и считает частые походы в кинотеатр капризом. Но для Оки разница очевидна: в кинотеатре все отходит на второй план, становится неважным и тусклым. Школа, подружки, учеба, планы на будущее (по большей части скучные и серьезные) остаются снаружи, за пределами экрана, а она оказывается там, внутри – ныряет в фильм с головой, забывает дышать, сопереживает, чувствует, живет…

Ока всегда садится в последнем ряду, и обычно никто ей не мешает. То ли влюбленные парочки предпочитают кинотеатры получше и поближе к центру, то ли никто не выдерживает надменный взгляд, которым она награждает каждого, кто пытается нарушить ее уединение. Сакаки Ока хорошо помнит свою настоящую фамилию и не считает нужным скрывать свое превосходство. Когда-нибудь она попросит папочку выкупить для нее этот кинотеатр. Папочка ей не откажет, он любит ее и балует, а маленький кинотеатр – это ведь такая мелочь. И тогда она раз и навсегда запретит кому бы то ни было занимать ее последний ряд! Зал все равно всегда почти пустой, найдут, где сесть.

Последний ряд – это важно. Она не хочет быть рядом с другими, не хочет слышать, как кто-то над головой жует попкорн и хихикает. Ее никто не должен отвлекать, а эти придурки ничего не понимают! Пару раз к ней пытались клеиться – какие-то парни, лохматые и небритые, в другой раз это был совсем взрослый мужчина, который, наверное, считал, что на конфетку обязана клюнуть любая школьница. Если бы мать знала, запретила бы ей приходить сюда.

Сама Ока ничего не боится: вера во всемогущего папочку позволяет ей смотреть на всех свысока, она и думать не хочет, что ее, как и любую девчонку, можно просто-напросто скрутить и уволочь в подворотню. Папочка не позволит никому ее обидеть, это Ока знает точно. И, наверное, это видно по ней: этакая иллюзия неуязвимости, как будто ее невозможно задеть. По крайней мере, никто не пытается – хотя, казалось бы, Ока провоцирует всем своим видом: на вечерние киносеансы она надевает ту же коротенькую юбочку, которая днем притягивает взгляды одноклассников.

Ока знает, что ведет себя провокационно. Знает, что она привлекательна, выглядит старше своих лет – в школе на нее заглядываются не только ровесники, но и мальчики постарше. Она принимает это как должное, не придает этому значения. Здесь, в кинозале, для нее не имеет значения ничего, кроме фильма, и любой, кто попытается помешать ей наслаждаться, в лучшем случае удостоится гневного взгляда из-под сдвинутых бровей.

Тем удивительнее для Оки, что сегодняшний сосед не обратил на ее молчаливое негодование никакого внимания. Скрипнул сиденьем, уселся, закинул ноги в тяжелых армейских ботинках на спинку кресла перед собой. Затем сполз ниже, расслабился и приготовился ждать, прикрыв глаза. Точнее, глаз: желтый, неестественно яркий.

Парень странный. Не отталкивающая наружность, не пугающая – именно странная. Одноглазые люди Оку не смущают: в фильме герои часто щеголяют повязкой на глазу, и это ничуть их не портит, а, наоборот, придает шарма и мужественности. И шрамы на лице – явно старые и давно затянувшиеся – его не уродуют. Белые волосы торчат ежиком во все стороны, и это необычно, но не слишком: парень не японец, а гайдзинам не обязательно быть темноволосыми.

Странность заключалась не в его лице и не в его прическе, а во всем его облике: нечто звериное и непонятное, неуловимо опасное и чужое. И да, он не отреагировал на тот самый фирменный «гневный взгляд исподлобья», и вообще, кажется, не обратил на Оку никакого внимания, что было странно, потому что на нее обращали внимание все и всегда. Она даже собиралась возмутиться, но так и не придумала, чем именно, а потом начался фильм, и странный сосед потерял для нее значение, как и все, что не касалось красавчика Донни Браско и его друга Бенджамина Руджеро.

Ока вспоминает о гайдзине только ближе к концу фильма, почувствовав на себе чужой взгляд. Она незаметно скашивает глаза влево, но ее ждет разочарование: парень вовсе на нее не смотрит, его интересует судьба Лефти, который как раз собирается на встречу, где его должны убить. В единственном глазу светится такой азарт и увлеченность, что Ока невольно чувствует себя уязвленной: в этом зале только она – настоящая поклонница киноискусства, остальные, по большей части – болваны, которые приходят в кино поесть попкорн и пообжиматься с подружками. Она привыкла быть особенной, возвышенной, не такой, как все.

И она чувствует беспричинную злость оттого, что этот странный парень увлечен происходящим на экране не меньше, чем она сама. Или, наверное, даже больше – потому что он не пялится сейчас на Оку, а смотрит фильм, а она не может отвести взгляд от его приоткрытых губ. У него красивые губы. Почти как у Джонни Деппа.

Когда кино заканчивается, парень молча поднимается со своего места и уходит, так и не удостоив Оку взглядом.

Он ей не нравится. Очень. Она надеется, что больше его не увидит. Но она ошибается.

* * *

– Где Фарфарелло?

– Не волнуйся, Кроуфорд, я за ним присматриваю.

– Поэтому я и спрашиваю об этом у тебя.

– Он в кино. Так сказать, вкушает блага цивилизации, раз уж мы тут застряли надолго, а делать особо нечего.

– Скоро тебе будет, чем заняться, Шульдих, я обещаю.

– Мне уже страшно.

– Это безопасно? Я о Фарфарелло.

– Вполне. Кино действует на него умиротворяющее.

– Я хочу, чтобы ты контролировал процесс.

– Яволь, майн фюрер.

– Шульдих.

– Я же сказал – все под контролем.


Фильм второй, «Титаник»

Во вторник его не было, и Ока решила, что ей повезло. Но сегодня он снова здесь: как и в прошлый раз, устроился на последнем ряду. Та же одежда, те же ботинки. Повязка скрывает левый глаз, правый вперился в экран, как только в зале погас свет и замелькали титры. Между ним и Окой пять пустых мест.

Ока кусает губы и злится.

Она сверлила его взглядом, пока он усаживался, многозначительно покашливала, хмурилась, демонстративно вздыхала.

Усилия пропали впустую: парня интересует только кино. А Ока, сидя в темноте кинозала, никак не может забыть о незваном соседе. Ну что ему стоило сесть поближе к экрану! Тогда бы он перестал для нее существовать, Ока просто вычеркнула бы его из картины мира на эти два часа, как вычеркивала все остальное, что не имело отношения к фильму.

Он мешает ей. Своей увлеченностью, погруженностью. Он слишком причастен, слишком непохож на всех тех, кто приходит сюда убить время. Он становится между Окой и фильмом, как будто перед экраном натянули густую защитную сетку.

Такого никогда с ней не случалось, даже если какая-то парочка после начала сеанса пробиралась в темноте на последний ряд. Потому что они все ни черта не понимали. Этот – понимает. Чувствует. Он так же одержим, как сама Ока. И это выводит из себя.

«Ну нет, – думает она. – Я не позволю портить себе удовольствие!»

Несколько минут она заставляет себя слушать, смотреть, воспринимать. Потом происходящее на экране действительно захватывает ее, она представляет себя на месте Кейт Уинслет, представляет, как Леонардо ДиКаприо обнимает ее за талию, прикасается к ее шее губами…

… но что-то отвлекает, какое-то смутное чувство беспокойства. Ока поворачивает голову влево, и на этот раз он действительно смотрит на нее, желтый глаз светится в полумраке, как кошачий, и еще – кажется, он улыбается.

Оке становится не по себе, она отворачивается к экрану, но еще некоторое время не воспринимает то, что там происходит. Потом события фильма заставляют ее забыть обо всем, кроме судьбы Розы и Джека, она в ужасе вскидывает руку к лицу, когда Роза бежит по затопленным коридорам лайнера, пытаясь отыскать возлюбленного, она плачет, когда мертвое тело Джека уходит под воду…

И когда в зале зажигают свет, Ока, просветленная и очищенная силой искусства, встает и, вытирая слезы, неожиданно для себя улыбается своему соседу по ряду. Он отвечает ей улыбкой. А затем они расходятся в разные стороны.

* * *

– Шульдих, я просил тебя…

– Не вижу проблемы. Он очень мирный и добропорядочный псих.

– Когда он зарежет билетершу, ты будешь думать по-другому.

– Кроуфорд, я уже говорил: кино действует на него как успокоительное, подавляет агрессию.

– И все же.

– Вот когда зарежет, тогда и поговорим.


Фильм третий, «Пятый элемент»

В пятницу Ока видит его на том же месте, что и в прошлый раз, но, вот странность, не ощущает ни разочарования, ни злости. Парень с растрепанными белыми волосами и повязкой на глазу поднимает голову и усмехается, и Ока вдруг принимает решение: проходит по ряду дальше обычного и устраивается на соседнем сиденье.

– Привет, – говорит она и улыбается. – Меня зовут Ока.

– Джей.

Ей кажется, что перед именем вышла небольшая заминка, но, возможно, просто у гайдзина такая манера говорить.

Джей не разглядывает ее, не пялится на ее ноги, которые Ока вытянула перед собой. Не пытается вовлечь в беседу. Он странный… но если бы он не был странным, она бы ни за что к нему не подошла.

На этот раз фильм увлекает обоих с первых же кадров. Лилу падает в летающее такси. Корбен Даллас решает проблемы с лотереей, военными и собственной мамой. У инопланетной синекожей певицы оказывается столь же инопланетно-прекрасный голос. Главный злодей, которого играет Гэри Олдман, вызывает восхищение и отвращение одновременно. В конце фильма, когда Корбен Даллас наглядно демонстрирует Лилу, что человек может не только убивать, но и любить, Ока плачет.

На протяжении всего фильма она ни разу не вспоминает о Джее, который сидит по левую руку от нее. Оказывается, смотреть с ним кино вполне комфортно, если не считать его конкурентом. Теперь Ока недоумевает: почему раньше ей казалось, что другой такой же киноман, как она, может помешать ей наслаждаться фильмом? Это же так здорово – найти единомышленника!

Когда зажигают свет, она поворачивается к Джею и говорит:

– Классно было, правда?

– Ага, – говорит Джей, и щурится на нее желтым, почти кошачьим глазом.

Ока думает, что он ей нравится, в том числе и потому, что не пытается ее клеить.

– Пошли поедим пиццу? – неожиданно предлагает она. – Я тут знаю одно место.

Она вообще привыкла брать инициативу в свои руки, если никто не делает это за нее.

– Не-а, – говорит Джей и поднимается со своего места. – Мне пора.

Ока смотрит ему вслед и злится: никто и никогда ей так нагло не отказывал.

– Придурок, – бормочет она. Но ее никто не слышит.

* * *

– Как обычно, Кроуфорд, как обычно.

– Я ни о чем и не спрашиваю.

– Я вообще-то телепат.

– Ко мне это не относится.

– Я не могу читать твои мысли, но на лице у тебя тоже много чего пишут.

– Ты оказался прав относительно Фарфарелло и его киномании.

– Ха! Ну конечно. Заметь: ни одной зарезанной монашки с того времени, как мы прибыли в Токио. Даже ни одного щенка не распотрошил!

– Избавь меня от подробностей.

– Ты брезглив, Кроуфорд, в нашем деле это минус.

– Ну кто-то же должен…

– Очень смешно.


Фильм четвертый, «Звонок»

Японские фильмы Ока не очень любит – видимо, исключительно из духа противоречия. Но на этот она не могла не пойти: о нем уже говорили в школе – с трепетом, прижимая ладони ко рту и делая большие глаза. Говорили – очень страшный. Прямо жуть.

Оказалось, не соврали.

Ока вжимается в сиденье спиной и старается не моргать. Ей кажется, что если моргнуть, произойдет что-то страшное. А если не моргать, оно произойдет все равно. Может быть, лучше вообще закрыть глаза руками?

Ока, не осознавая, что делает, подтягивает колени к груди, забирается на сиденье с ногами. И в самый страшный момент, когда мертвая девочка с длинными волосами и окровавленными пальцами без ногтей ползет по полу прямо на зрителя, Ока взвизгивает и хватает Джея за руку. Он не стискивает ее ладонь в ответ, вообще никак не реагирует, но Ока неожиданно почти успокаивается. И до конца фильма она не выпускает его руки, а он не возражает.

Когда кино заканчивается, Ока смущенно улыбается Джею, а он пожимает плечами – дескать, бывает, не о чем говорить, – и когда он уходит (по ряду – налево, как всегда), Ока продолжает улыбаться и чувствует себя спокойно, как будто не посмотрела только что самый страшный ужастик в своей жизни. Впрочем, ночью он ей еще вспомнится. Но и тогда воспоминание о Джее, которого она схватила за руку, покажется ей более значимым и волнующим.

* * *

– Шульдих, сегодня ты мне нужен.

– С ума сойти, я польщен…

– Не ерничай. В восемь вечера у нашего почтенного нанимателя важная деловая встреча.

– Деловая? В восемь?

– Это Япония, Шульдих, тут нет четкой границы между бизнесом и отдыхом.

– Как будто у вас есть, чертов янки.

– Шульдих, иногда ты начинаешь раздражать.

– О, я не хотел задеть твои глубокие патриотические чувства. Фарфарелло нужен? Или справимся втроем?

– Нужны все.

– Жаль. У него сегодня сеанс.

– Шульдих, я очень устал. Ты надо мной издеваешься?

– Прости, босс, все будем, не изволь сомневаться. А после встречи – может, тебе стоит развеяться? Расслабляющий массаж, стройные мулатки в бикини…

– Шульдих.

– Молчу! Какой ты скучный.


Фильм пятый, «Люди в черном»

Ока ни за что не признается вслух, но про себя считает: это – отношения. Странные, необычные, но все-таки. Когда Ока не обнаруживает Джея на привычном месте, она расстраивается. Такое случалось всего дважды или трижды, и каждый раз она беспокоилась – вдруг он больше не появится?

Они не разговаривают во время сеанса, обычно даже не прикасаются друг к другу, только если Ока сильно пугается, или хочет поддержки, или у нее мерзнет рука, или просто оказывается, что так удобнее сидеть – в итоге на середине почти каждого фильма ее ладонь ныряет в его. Он по-прежнему не возражает, даже, кажется, ждет этого – ну, по крайней мере, Ока в это верит.

Джей старшее ее на несколько лет, он необычный и – наверное, это стоит назвать так? – крутой. Опасный и дикий, как уличный пес. Или как волк – гордый и одинокий белый волк. А она, Ока – отважная девушка, рискнувшая его приручить. Она не знает, получилось ли у нее в итоге – ну, по крайней мере, он ведь не кусается, а это уже кое-что.

В каждом ухе Джея по четыре сережки, и когда она впервые рискнула прикоснуться к ним, он лениво скосил на нее глаз, усмехнулся и ничего не сказал. Значит – можно. Уши у него маленькие и аккуратные, кожа – гладкая на ощупь. Один шрам чуть ниже уха, второй – на подбородке, пальцы Оки бездумно проследили его от подбородка до губ… и встретили улыбку. Ока поспешно отдернула руку – возможно, даже слишком поспешно, потом она об этом жалела.

Уилл Смит помогает своему напарнику (Ока не знает, как зовут актера) уберечь вселенную от большой опасности. Или что-то вроде того. Ока не уверена – она ненадолго отвлеклась от происходящего на экране, когда ладонь Джея опустилась на ее колено. Ока думает, что это совпадение: его рука лежит на подлокотнике, кисть свисает, и вуаля – ее коленка подвернулась случайно. Джей до сих пор не проявлял инициативу, с чего бы ему вдруг начать это делать? Однако это прикосновение неожиданно оказывается чем-то новым в их… ну да, отношениях.

Есть много такого, о чем не знают ни мама, ни папочка. Что сказала бы мама, Ока представляет себе лишь приблизительно, а вот папочка точно был бы зол. Поэтому она никогда и ни за что не расскажет им о Юки, тем более, она и сама теперь жалеет, что позволила ему слишком много. Юки учится в школе для мальчиков недалеко от школы Оки. Он приходил не к ней, и вообще все получилось случайно и глупо. И совсем не похоже на то, как это происходит в фильмах. В кино все красиво и романтично, герои нежны и чувственны. В реальности все оказалось сумбурно, нелепо и стыдно, и еще больно, и вовсе не приятно. Наверное, другая бы на месте Оки впала в депрессию и жалела себя, но Ока со свойственным ей прагматизмом решила, что на этот раз ей просто не повезло и, возможно, с такими делами стоит пока повременить – а то как бы не узнал папочка.

В любом случае, рука на коленке – не то, что может ее по-настоящему смутить. Значит, возможно, дело в том, кому эта рука принадлежит?

Инопланетный таракан терпит зрелищное поражение, люди в черном торжествуют. Ока смеется и хлопает в ладоши. И – ей кажется – ладонь на ее коленке сдвигается немного выше.

А потом фильм заканчивается и они расходятся – направо и налево.

* * *

– Шульдих, музыку потише, пожалуйста.

– Что?

– Музыку.

– Что? Я не слышу… Черт! Кроуфорд!

– Купишь новый. Доходы позволяют.

– Но стрелять-то зачем?! Мы не в Америке.

– Неважно, здесь звукоизоляция.

– О да, это причина… Так что ты хотел?

– Фарфарелло…

– Как всегда. Хочешь, я закажу для тебя табличку с надписью: «Фарфарелло в кино, и всем от этого легче»? Буду показывать ее тебе при входе, и тогда ты, может, не станешь палить в мой музыкальный центр.

– Я беспокоюсь.

– Кроуфорд, черт тебя дери, ты же оракул! Ты что, увидел, как он кромсает ножом японских школьниц?

– Фарфарелло равнодушен к японским школьницам, насколько мне известно. В отличие от тебя.

– Что за намеки?!

– Неважно. Я хочу знать, чем он занят. Проследи за ним.

– Нет необходимости. Я читаю его каждый раз, когда он возвращается.

– И что?

– Ничего! Он занимается растлением японских школьниц… Эй, эй, Кроуфорд, я пошутил! Все нормально у него. Он действительно любит кино, ничего больше. Остынь.

– Шульдих, контролируй его. Нам не нужны проблемы.

– Да понял я. Все под контролем. А теперь, если у тебя все, я поеду за новым центром.


Фильм шестой, «Скала»

Джей готов смотреть все, что угодно, но больше всего он любит боевики. Это Оку не особенно удивляет, все парни такие. Мало кто из них может оценить мелодраму. Джей – исключение из правил, он с интересом смотрел и «Титаник», и «Свадьбу лучшего друга», и «Жену священника» (пожалуй, последний – даже с преувеличенным интересом), но по-настоящему его захватывают драки, погони, пистолеты, кровь и война. «Мальчишка», – усмехается Ока, поглаживая его по руке. Все они такие, и в пятнадцать, и в двадцать, и в тридцать. Ока чувствует что-то вроде превосходства.

Николас Кейдж дерется с этим, как его… который остался у плохих за старшего. Кейдж с точки зрения Оки вполне ничего, и сам фильм довольно зрелищный – но ей интереснее сейчас наблюдать за Джеем. Он даже убрал ноги со спинки сиденья, подался вперед и пожирает экран жадным взглядом. Рот приоткрыт, язык время от времени пробегает по верхней губе. Наверное, сейчас его можно дергать за волосы, тормошить – все равно не заметит.

Чтобы подтвердить свое предположение, Ока запускает пальцы в лохматые пряди, сжимает кулак, слегка оттягивает назад. Джей откидывает голову – бессознательно, не отрываясь от экрана. Ей почему-то очень это нравится – вот такая его податливость, послушность. Как будто белый волк и правда позволил себя приручить. Фильм очень классный, но это… Это куда интереснее. Что бы еще такое придумать?

Ока отводит жесткие пряди от уха, в темноте блестят четыре колечка – сережки, и Ока делает то, чего от себя не ожидала, но чего ей подсознательно давно хотелось: вытянув шею, она трогает сережку языком. Прохладная и металлическая на вкус. И вторая, и третья, и четвертая… А ухо теплое. И шея тоже. Странно, неужели он и правда не замечает?

Ока отстраняется и встречается взглядом с насмешливым желтым глазом. От неожиданности она не знает, что сказать, потом вспоминает, что говорить во время фильма у них вроде как не принято, потом думает, что это тут совершенно ни при чем… А потом Джей усмехается, и Ока, наплевав на приличия и здравый смысл, снова тянется к нему, а Джей сползает вниз по спинке сиденья и запрокидывает голову, открывая шею.

Если уж это не знак доверия со стороны дикого белого волка, то что считать знаком?

* * *

– Все под контролем, шеф.

– Не понял?

– Ну, ты уже три дня не спрашиваешь, как там дела у Фарфарелло, наверное, переживаешь молча, чтобы меня не тревожить, и я решил тебя успокоить на всякий случай.

– Спасибо за заботу.

– В любое время.


Фильм седьмой, «Без лица»

Шульдих читает его каждый раз, Фарфарелло давно к этому привык. Они знакомы уже много лет, и Фарфарелло знает: Шульдих за него отвечает. Сначала перед наставником в Розенкройц, теперь перед Кроуфордом. Это нормально, Фарфарелло ничего не имеет против. Ему нечего скрывать.

Он ходит в кино каждый вечер, когда для него нет работы. Когда работа есть – он пропускает сеанс. Все просто.

Чаще всего девочка тоже приходит. Садится справа от него. У девочки есть имя, она представилась, но это было давно, и Фарфарелло не запомнил. Это неважно. Ему нет нужды звать ее по имени. Лицо ее он тоже помнит смутно, потому что никогда не стремился запомнить. Фарфарелло не запоминает ненужную информацию.

Однако то, что они делают на последнем ряду кинотеатра, он помнит – так же, как и фильм, который смотрит в это время. Потому что и то, и другое приносит удовольствие.

Шульдих смеется и называет его растлителем малолеток, но Фарфарелло давно знает телепата и чувствует: тот просто завидует. У Шульдиха много работы в последнее время, не то что у него. Телепат осунулся и все время выглядит усталым. Отдых пошел бы ему на пользу, не говоря уж о девочках («о японских школьницах, ты, удачливая ирландская скотина!»). Фарфарелло скалится, хлопает Шульдиха по плечу и предлагает как-нибудь сходить в кино вместе. «И устроить оргию на последнем ряду?» – веселится Шульдих, но голос у него вовсе не веселый, и Фарфарелло знает: в другое время Шульдих мог бы и согласиться, он любит такие штуки. Но не сейчас. Сейчас он всецело принадлежит Кроуфорду, американец окончательно его заездил, что-то они там такое планируют важное и судьбоносное, во что младшие члены команды пока не посвящены. Фарфарелло не беспокоится по этому поводу: ему все объяснят, когда придет время. Он доверяет оракулу и тем более доверяет Шульдиху.

Фарфарелло как-нибудь потом снова позовет Шульдиха в кино – когда поймет, что у того появилось время. Пока что он продолжает ходить туда один. И встречает там девочку, почти каждый раз.

Фарфарелло двадцать, он физически здоровый молодой человек. Поэтому девочка пришлась как нельзя кстати. Шульдих зря обзывает его растлителем малолеток: Фарфарелло к ней не лез, она все сделала сама. Сначала стала хватать его за руку – он не возражал. Потом полезла целовать в шею – он не возражал. Потом ее заинтересовал его язык – он не возражал. Ей это явно нравилось не меньше, чем ему, так почему бы нет?

Девочка была деятельная, из тех, что все привыкли делать самостоятельно – Фарфарелло всего лишь ей не мешал. Разве что, когда события, с его точки зрения, несколько сбавили темп, он помог ей перебраться с соседнего сиденья к себе на колени. Кажется, она была в восторге.

Если бы Фарфарелло курил, ему бы, пожалуй, для полного счастья не хватало сигареты. А так все идеально: большой экран с интересным фильмом, последний ряд, мягкие сиденья и девочка, которую можно трахать, не отрываясь от просмотра. Шульдих обзывает его сибаритом.

С сексом Фарфарелло тоже не спешил, чтобы не спугнуть ее раньше времени. В итоге она сама практически стянула с него штаны. Очень деятельная девочка. Фарфарелло она нравится.

Если бы девочка хоть раз намекнула, что хочет смотреть фильм, он бы усадил ее спиной к себе; в конце концов, трахаться это не мешает. Но ей, кажется, временно надоел кинематограф. Возможно, она считает, что происходящее в зале интереснее. Фарфарелло этого не понимает: с его точки зрения, приятные занятия следует совмещать.

Сегодняшний фильм ему особенно нравится. Обоих главных актеров он знает в лицо (не помнит их фамилий, но это ненужная информация). Хороший фильм: динамика, напряжение и кровь. Фарфарелло облизывается и притягивает девочку поближе. Будет хорошо, будет интересно.

Она сама забирается к нему на колени минут через десять после начала фильма. Ей, наверное, все равно, что их могут увидеть, и это Фарфарелло тоже нравится. Девочка улыбается шальной улыбкой, тянет вниз молнию на его джинсах. Фарфарелло приподнимает бедра, чтобы ей было удобнее. На ней, как всегда, коротенькая юбочка.

Завязка: агент ФБР получает чужое лицо и отправляется в тюрьму под видом террориста, чтобы добыть необходимую информацию. Девочка ласкает Фарфарелло рукой, он раздвигает ноги, упирается ботинками в спинку сиденья перед собой, притягивает девочку ближе. Она кусает его за ухо. Агент устраивает драку в столовой, избивает одного из заключенных. Орет: «Я Кастор Трой!» И одновременно смеется и плачет. Классный фильм. Фарфарелло чувствует и ценит хорошую актерскую игру. Он приподнимает девочку, придерживая за бедра, отводит трусики в сторону и усаживает ее на себя, не давая вырваться. Он знает, ей нравится, когда он удерживает ее на месте. Зато не нравится, когда он рвет на ней белье, поэтому теперь он всегда осторожен.

Девочка наклоняется и целует его в губы. Фарфарелло начинает двигаться. Агент узнает, что его собственное лицо досталось террористу, и все, кто знал о подмене – мертвы (урывками показывают, что их связали, облили бензином и подожгли – Фарфарелло убыстряет темп).

Примерно на середине фильма Фарфарелло замечает в углу зала у портьеры человека. Фарфарелло знает его: он всегда следит за девочкой. Настоящий профессионал, он вызывает уважение: ни разу за все время девочка не заподозрила, что за ней присматривают. Фарфарелло не знает, какие инструкции получил человек относительно девочки, однако предполагает, что секс в кинотеатре с подозрительными личностями вроде него вряд ли входит в список допустимых действий. Фарфарелло легко может представить, как они выглядят со стороны: девочка почти лежит на нем, уткнувшись носом ему в шею, коленки упираются в сиденье по обе стороны от его бедер, одной рукой он обнимает ее за талию, другой удерживает за волосы, не давая поднять лицо. Ей это нравится; и кроме того, если ее отпустить, она будет стонать слишком громко и они привлекут ненужное внимание. Ленивые (пока еще) толчки вряд ли можно заметить с того места, где стоит наблюдатель, но поза не вызывает сомнения. Когда Фарфарелло кажется, что человек готов наплевать на конспирацию и вмешаться, он поворачивает голову и смотрит на него в упор. «Не подходи, – ухмыляется Фарфарелло. – Не стоит». Он не владеет телепатией, как Шульдих, однако не сомневается, что человек его понял. Когда Фарфарелло в следующий раз смотрит влево, возле портьеры никого нет.

Фарфарелло зубами тянет блузку девочки, и девочка сама задирает ее вверх, чтобы он не портил ее одежду. Фарфарелло наклоняется, обхватывает губами сосок. Девочка кусает его за плечо, она всегда кусается, когда он ласкает ее грудь, из чего Фарфарелло делает вывод, что ей это очень нравится. Террорист Кастор Трой под личиной агента ФБР учит дочку агента обороняться от нападающих. Он показывает: вонзить нож и провернуть. Вонзить – и провернуть. Поняла? Девочка в его руках дергается – кажется, Фарфарелло прикусил слишком сильно. Вонзить – и провернуть. Ну разве не прекрасно, тшш, тихо, все хорошо, я буду осторожнее.

«Я хочу снять с него лицо, – говорит агент ФБР с лицом Кастора Троя. – Снять… лицо». Характерный жест – показывает, как это будет. Фарфарелло думает: если все делать правильно, это может быть очень больно. Очень… больно… Ритм все учащается, девочка у него на коленях всхлипывает и хватает его за волосы.

Перестрелка в наркопритоне, маленькому мальчику надевают наушники, чтобы он не боялся. Кровь, боль, агония, разрушение, смерть – Фарфарелло кончает под звуки приятного женского голоса. Позже этим же вечером Шульдих усмехнется и назовет его эстетом.

Затем Фарфарелло укладывает девочку к себе на колени, поперек сиденья, и продолжает ласкать ее рукой. Девочка разводит ноги в стороны, цепляется за него и пытается не стонать. У нее не очень получается, так что Фарфарелло наклоняется и целует ее, не отрываясь от экрана. Затыкает ей рот. Хотя сейчас он бы предпочел не отвлекаться: сцена погони захватила его полностью. Но ему нравится девочка – значит, стоит относиться к ней бережно.

Как раз когда он готов взять ее второй раз, фильм заканчивается. Они приводят себя в порядок, выходят из зала (Фарфарелло тянет девочку за руку, она покорно следует за ним). Он вталкивает ее в кабинку мужского туалета, ему не приходит в голову, что ей это может показаться пошлым, недостойным, обидным – он хочет взять ее снова, и она не против. Девочка обхватывает ногами его талию, обнимает за шею, закрывает глаза и запрокидывает голову. Это последний сеанс, народу в зале было немного, в туалет за ними никто не последовал – и Фарфарелло позволяет девочке стонать и кричать в свое удовольствие. Она может быть очень громкой, и это тоже хорошо: ей не нужно делать больно, чтобы услышать, как она кричит. Фарфарелло очень нравится эта девочка, он намеревается беречь ее.

Девочка кончает или делает вид, что кончает – с его точки зрения никакой разницы. А еще она позволяет кончать в себя: то ли позаботилась о предохранении, то ли ее не волнуют такие мелочи – в любом случае, проблемой меньше.

Девочка поправляет блузку, одергивает юбочку. Затем легонько толкает Фарфарелло в грудь, заставляя коснуться лопатками кафеля, и долго, медленно, со вкусом целует. Он с удовольствием отвечает ей; если девочка будет слишком настойчива и у него снова встанет, он трахнет ее в третий раз, только и всего.

Но девочка отстраняется, говорит: «Спасибо, Джей. Пока» и выскальзывает из туалета. Фарфарелло выходит из кабинки, приводит себя в порядок возле умывальника и тоже покидает кинотеатр.

* * *

– Шульдих?

– Ммм? Прости. Я, кажется, задремал…

– Не спал ночью?

– Да. То дело, о котором ты говорил…

– Забудь.

– Как – забудь?

– Закончишь потом. Тебе надо выспаться.

– Кроуфорд, в роли заботливой мамаши ты невыносим.

– Заткнись и слушай меня. Я получил новые инструкции от старейшин. То, что мы с тобой планировали…

– О, черт…

– Да. Скоро начнем. Поэтому с этого дня особняк без особой надобности не покидать. Это касается и тебя, и Наги, и Фарфарелло.

– Накрылась его киномания.

– Точно. И, Шульдих…

– Да?

– Отправляйся спать. Немедленно. Ты нужен мне отдохнувшим и дееспособным.

– Яволь, майн фюрер.


Фильм восьмой, «Оскар и Люсинда»

Ока забралась на сиденье с ногами, обняла колени и плачет. Во-первых, ей жалко Оскара, который так боялся воды и все-таки утонул. Это, наверное, очень страшно – вот так глупо погибнуть, в двух шагах от людей, которые могут тебя спасти, но просто не успевают. Дурацкая случайность. Во-вторых, ей жалко Люсинду, которая теперь всю жизнь будет винить себя в его нелепой смерти. Бедная, несчастная, одинокая женщина.

Ну и в-третьих – Ока плачет еще горше – ей ужасно жалко себя, потому что вот уже третью неделю Джей не приходит посмотреть с ней кино.

Сначала она думала – он занят. Потом – что-то случилось. Но прошла неделя, вторая, и Ока поняла: он больше не придет, потому что ему надоело, она не нужна ему, он ее бросил.

Не то чтобы Джей был ей чем-то обязан. Но она-то думала, что у них – отношения. Пусть странные – но серьезные, надолго.

Оказалось – нет.

На экране мелькают финальные титры, а Ока сидит, вжавшись лицом в колени, и всхлипывает. Ничего не может с собой поделать. Бедная, несчастная, одинокая Ока.

Незаметный человек за портьерой переводит дыхание. Ему жалко маленькую мисс Такатори, однако чем дольше продолжался бы этот мезальянс, тем более вероятно, что рано или поздно все выплыло бы наружу. И тогда жалеть нужно было бы уже его.

Ока всхлипывает в последний раз, вытирает глаза. Надо взять себя в руки. Расклеилась, куда это годится? Она же такая умница, такая красавица, да любой парень будет ее, Джей – сам дурак, он ее не достоин. Она найдет себе другого! Вот, например, Оми из цветочного магазина. Очень симпатичный мальчик…

Ока встает, оправляет подол юбки, проводит ладонями по лицу, чтобы хоть чуть-чуть привести себя в порядок, и выходит из зала, гордо подняв голову.

* * *

– Шульдих, как чувствует себя Фарфарелло?

– Все в порядке… пока. Рано или поздно последует срыв, ты же понимаешь. Ни кино, ни секса – никакой сублимации.

– Секса? В первый раз слышу о такой проблеме у Фарфарелло.

– Это общечеловеческая проблема, Кроуфорд.

– Да неужели…

– Тебе не понять.


Фильм девятый, «Weiss Kreuz Kapitel», 12 серия

Фарфарелло не держит в голове ненужных вещей. Он также легко забывает все, что перестало быть важным. К тому же – он так и не запомнил ее лица, в парке Минато темно, и Фарфарелло считает, что разглядывать лица своих противников – неразумная трата времени. А вот целиться можно было бы и получше. Шайзе, как сказал бы Шульдих.

Ока напугана, сбита с толку и ничего не понимает, а в темноте видит еще хуже, чем Фарфарелло. Это, пожалуй, и к лучшему.

Она думает, что это очень глупо – вот так погибнуть, в двух шагах от людей, которые могут тебя спасти, но просто не успевают. Дурацкая случайность. Оке жалко милого Оми, который теперь всю жизнь будет винить себя в ее нелепой смерти.

Свет под веками гаснет, голоса затихают, она думает: «Получилось почти как в кино», и потом: «Джею бы, наверное, понравилось»…

* * *

– Кроуфорд…

– Молчи. Или я тоже достану клюшку.

– Черт, ну ты же понимаешь…

– Ничего не желаю понимать. Вы – два остолопа, еще легко отделались, а мне теперь расхлебывать всю кашу. Фарфарелло хотя бы невменяем, придумать оправдание для тебя я не в состоянии. Что ты там бормочешь?

– Всякое. Про невменяемых, клюшки и начальство.

– Ты еще осмеливаешься шутить.

– Твою мать, Кроуфорд, мы все устали! Каждый может сорваться! Черт, ну что тебе, правда клюшку притащить?

– Тащи. Может быть, в моем случае сублимация будет выглядеть подобным образом.

– Это ты сейчас шутишь, я надеюсь?

– Пытаюсь. Ладно, мы поговорим позже. Сейчас я сопровождаю господина Такатори на похороны. Вы сидите дома и нос на улицу не кажете. Я доступно выражаюсь?

– Вполне.

– Хорошо.

– Кроуфорд…

– Да?

– Удачи. И… в общем, я в курсе, что мы налажали. Но Фарфарелло засиделся дома, и он…

– Завтра поведешь его в кино.

– Что?!

– Ты слышал.

– Яволь, майн фюрер.

~The End~

@темы: фикоманское, Weiss Kreuz, mine.txt

---

Записки про Шварц

Почему Брэдошульдихи?

под катом - очень-многабукаф!

Сразу оговорюсь, что с моей точки зрения Брэдошульдих - это ОТП, только в том смысле, что если уж есть где-то в WK слэш, то эта пара, пожалуй, самая логичная. Слэша-то может не быть и совсем, это нам, слэшерам, так хочется. Однако предпосылки к такому союзу, имхо, все-таки есть.

Некоторые моменты уже упоминались в здесь: www.toscaskiss.net/sbs.htm (перевод где-то есть, но я не помню - где)
В этой статье в основном приводятся факты (из аниме, из манги) в поведении двух старших Шварц, могущие служить доказательствами их близости - причем, я бы сказала, что речь идет скорее о близости духовной.

Я же хочу подробнее остановиться на анализе характеров этих двоих, т.к. имхо именно специфические свойства характеров делают этот союз возможным. В отличие от пары Ран/Йоджи, которая на первый взгляд могла бы базироваться на том же фундаменте, а на поверку оказывается полнейшим антиподом Брэдошульдихов (да простят меня шипперы этой пары).

Несмотря на то, что Айя и Йоджи в Вайсс и Брэд и Шульдих, соответственно, в Шварц занимают примерно те же позиции (или, если угодно, играют те же роли), именно разность исходных характеристик делает первую пару - нелепой, в то время как вторая пара выглядит более чем органично.

В чем же дело?


1. "Мы говорим Шварц - подразумеваем Кроуфорд, говорим Кроуфорд - подразумеваем Шварц"

О конечной цели команды Шварц в первом сезоне можно спорить долго. Лично мне ближе всего версия, предложенная Амон и Ки-чен в "Реадаптации" - а именно, свобода (пусть и условная) членов команды Шварц от Эсцет. Однако даже если истинной целью Кроуфорда во всей этой заварухе был именно хаос, о котором он говорил Фладду перед тем, как отправить старика на тот свет, суть от этого не меняется: Кроуфорд со своей командой кинул всех, кого мог. А мог, как выяснилось, всех.

Я боюсь даже предположить, как долго он к этому готовился. Нужно понимать, что Эсцет - организация более чем серьезная, несомненно - тоталитарная, и несомненно – кара для отступников предусмотрена серьезная. Деталей, указывающих на последствия возможного провала - масса; один эпизод в конце первого сезона - когда Шварц отчитываются перед Старейшинами, и тот же Фладд устраивает Кроуфорду показательный сердечный приступ - многого стоит. Так сказать, профилактические меры. Ребята, ведите себя хорошо, а то вам будет так плохо, что "живые позавидуют мертвым". (с) Что и неудивительно: ставки высоки. Время для ритуала выбрано, другого такого не будет, все должно пройти идеально.

Так что, думается, на подобный шаг Кроуфорд решился давно, и к моменту ритуала у него все отточено до мелочей, выверено и просчитано сотни раз, все вероятности отсмотрены, и все последствия учтены.

И для обеспечения вот такого превосходного результата Брэду, кроме всего прочего, нужна идеальная, абсолютно лояльная, вышколенная команда, готовая для него на все. Команда должна быть продолжением его самого, механизмом для воплощения в жизнь его планов.
А так как члены команды, мягко выражаясь, люди неординарные и высоко себя ставящие, они должны сами видеть несомненную выгоду такого подчинения. Разумеется, манипуляция здесь тоже идет в ход (особенно что касается младших членов команды - об этом мы поговорим позднее), в достижении цели все средства хороши. Однако для того, чтобы в критический момент быть уверенным в своих людях, привлечь их на свою сторону Брэду необходимо.

А это значит, что к каждому сотруднику Кроуфорд вынужден был искать индивидуальный подход. И более того – он его нашел, о чем однозначно свидетельствует поведение команды Шварц на протяжении всех операций в первом сезоне, и особенно во время драки на маяке.

Заметим, что подобный уровень взаимоотношений в команде Вайсс не только невозможен, но и, в сущности, не оправдан: если Шварц имеют общую, важную для каждого цель (тот факт, что важность этой цели, да и возможность ее достижения им «разъяснил» Кроуфорд, роли не играет), то все, что делают Вайсс – это решают свои личные проблемы. Да и то, с позволения сказать – это больше похоже не на решение проблем, а на размазывание соплей тонким слоем. В самом деле, я не берусь судить, насколько Айя-тян одобрила бы месть брата, однако несомненно, что на ее самочувствие это не влияет. То же касается Аски, которой от страданий Йоджи ни холодно, ни жарко, то же касается Казе.

Иными словами, Вайсс не является и не может являться боевой единицей, представляя собой коллектив из четырех профессионалов, каждый из которых в основном озабочен разведением и селекцией своих собственных тараканов.

Теоретически, тот же Фудзимия мог бы сплотить остальных; лидерские качества, пусть и в самом зачаточном состоянии, в нем присутствуют. Однако он этого не делает, наоборот – всячески подчеркивает, с одной стороны, свою «главность» (иными словами, претендует-таки на позицию лидера), а с другой – дает понять, что он сам по себе, и в случае необходимости пойдет в одиночку крошить своего личного врага. Что из этого получилось – все видели сериях в 13-14.

Итак, у нас имеется Брэд Кроуфорд, оракул и просто хороший человек.
У Кроуфорда имеется насущная необходимость – сплотить вокруг себя команду, от которой зависит безупречное выполнение плана (какова бы ни была истинная цель Кроуфорда).

И имеется также Шульдих, телепат, личность неуправляемая и неуравновешенная, эгоцентрик, и вообще ходячая катастрофа. Несмотря на то, что немец.

(Кстати – милая деталь: непробиваемый, как шкаф, Брэд-американец и подорванный Шульдих-немец. Плевок в рожу социологам, однако ^_~)

Так вот, телепата Брэду тоже необходимо привлечь на свою сторону. Наги с его телекинезом потребуется в драке с Фладдом (ну и с Вайссами, конечно, но это уже такие мелочи, на самом-то деле), Фарфарелло нужен в принципе для этих же целей, Шульдих же необходим даже на подготовительном этапе – пудрить мозги, читать мысли, прятать мысли команды… Это, разумеется, мои домыслы (а также прочих фикрайтеров), однако, согласитесь, иначе неведение Старейшин вплоть до последнего момента объяснить затруднительно.

И в любом случае, лояльностью Шульдиха необходимо заручиться хотя бы для того, чтобы импульсивный телепат не заложил Брэда своим же.

… Я не стану строить предположения на предмет того, каким способом Брэд приручал своего телепата. Пусть это останется на его совести ^_~
Однако одно несомненно: для этого оракулу необходимо было присмотреться к Шульдиху наивнимательнейшим образом, проанализировать все его привычки и склонности, поведенческие реакции и т.д. В том числе разобрать на кучки положительные и отрицательные стороны (сильные и слабые, или, если угодно, полезные и вредные – в свете намечающейся заварушки).

Не могу утверждать, что после проведения этого подробного анализа Брэд Кроуфорд человек и пароход прям так сразу и обязательно проникся, какой весь у него замечательный Шульдих в команде; не исключаю, что оракул мог отнестись к отдельным проявлениям характера телепата даже с некоторой брезгливостью. Однако мне кажется вполне логичным, что Шульдих мог вызвать его интерес – хотя бы с точки зрения того, что полный антипод обычно интересен. С одним очень важным дополнением: этот антипод должен разделять твои ключевые ценности; что в данном случае наличествует изначально – т.к. оба они, и Брэд, и Шульдих, вышли «из одной избы», и варились примерно в одном и том же компоте. И если даже разделение ценностей не полное – Брэд как раз над этим и собирается работать.

Кроме того, давайте не будем забывать, что Кроуфорд – человек безусловно амбициозный. А тут рядом бегает такое рыжее нечто, которое по определению благоговеть не способно ни перед кем. Вызов? Безусловно.

Так что со стороны Брэда некоторая заинтересованность, пусть и вынужденная, присутствует в любом случае.

Теперь давайте посмотрим на другую сторону медали.


2. О Шульдихах и их амбициях, или «А главное – я же талантлив!»

Шульдих, во-первых, человек незаурядный, во-вторых, самолюбивый, в-третьих, талантливый… в общем, вполне себе Карлсон, который собой весьма доволен. Ну это и неудивительно: возможности, благодаря телепатии – почти безграничны, физиономией бог не обидел, начальство вроде как ценит, молодость, опять же… В общем, Шульдих берет от жизни все. Когда она пытается ему что-то не дать, он с гиканьем берет еще больше.

Однако есть у этого гламура и вторая сторона: юность в Розенкройц, чтение мыслей, специфика работы – представляете, как это способствует развитию цинизма? Думается мне, чуть раньше Шульдих получал истинное удовольствие от загулов и отрывов, однако как быстро ему, читающему мысли, должно было все опротиветь. Да он давно пресытился всеми привычными развлечениями!

И вот давайте просто задумаемся. Обычные люди телепату осточертели по определению: мысли прятать не умеют, думают всякую гадость (а кто из нас не думает гадость?), да еще если не дай бог начинают к вышеупомянутому телепату что-то нежное чувствовать… Очень удобные объекты для манипуляции. Игрушки. Иногда забавные, возможно, Шульдих может даже увлечься. Но потом, неизбежно – оскомина. (Это если не упоминать о том, что какие-либо серьезные отношения с людьми, не посвященными в деятельность Эсцет, ни один из Шварц вообще построить не может – потому как вообще-то мы говорим о секретной организации).

Таким образом, не-паранормы вряд ли могут серьезно интересовать телепата.
Из паранормов же…

Ну давайте посмотрим правде в глаза: кто, кроме Кроуфорда, может бросить Шульдиху вызов одним своим существованием? Красавец-лидер-молодец, на откровенные провокации – не покупается, чувства не показывает, мысли хрен прочтешь. Хвалит редко – а ведь Шульдихов надо хвалить, иначе они чахнут! Вообще – минимум эмоций, что для эмоционального Шульдиха – как плевок в морду.

Фиг с ним, с любовью-морковью – но хотя бы внимание привлечь необходимо! А в идеале – вывести из себя, заставить отреагировать, вызвать эмоции. Посмотреть на: смешного Брэда, слабого Брэда, вышедшего из себя Брэда, беззащитного Брэда, возбужденного Брэда… При такой постановке вопроса неизбежно начинаешь воспринимать начальство как человека, а не как безликую руководящую единицу.

Иными словами, какой-никакой интерес к Кроуфорду у Шульдиха есть по определению. Возможно, интерес этот продиктован в основном раздражением и желанием надрать задницу – однако от этого никуда не деться: Шульдих так или иначе к начальству неравнодушен.

А если вспомнить, что Брэд волею случая в телепате (или, если угодно, в его лояльности) заинтересован, то оба они автоматически поворачиваются лицом друг к другу.

И вот тут уже возможны варианты...


Лирическое Вайсс-отступление номер раз: почему ЙоджиРанам не быть

Я уже вскользь упоминала, что роли, доставшиеся старшим Шварц и старшим Вайсс в командах, примерно соответствуют, однако, с моей точки зрения, приводит такое распределение ролей к результату прямо противоположному.

И если Брэд и Шульдих (частично вынуждено, а частично благодаря свойствам характеров) в конце-концов строят отношения если не романтически-близкие (как хотелось бы слэшерам), то по крайней мере, доверительные, то в случае с Айей и Йоджи картина получается совсем иная.

Почему? Давайте опять же посмотрим на характеры наших «подопытных».

Айя – каким он был до произошедшей трагедии, мы можем лишь предполагать по отрывочным сведениям; однако во время работы в Вайсс он вполне соответствует своему оружию: идеальное приспособление для убийства. Нет, я не говорю, что он черствый-холодный-отмороженный; не об этом речь. Он видит цель – и не видит препятствий. Он живет для того, чтобы. Потому что нужно сделать так и так. Он подчинен высшей своей цели (мы не будем говорить об адекватности этой цели – опять же, речь не о том).
Это не говорит о его бесчувственности. Это говорит только о его принципах и приоритетах. Которые в его характере занимают ключевое место, а все остальное – сильно отстает.

Фудзимия – человек-идея. Во многом – собирательный образ того, как хотелось бы, да не всегда выходит. Хотелось бы не вообще на него похожим быть – иметь касательство к идее такой незамутненной и чистой. Убить – потому что невозможно позволить им жить. Пресечь жизнь темной твари, так сказать.

При этом, заметьте, я говорю о Такатори и только о Такатори; для остальных «темных тварей» у Фудзимии есть в запасе болт, который он на них кладет – если они мешают его главной миссии. Собственно, этот болт у него есть для всех желающих…

Показательна в свете этого его приоритета реакция на Оми, который, оказывается, тоже Такатори. Ведь жил мальчик рядом столько времени, работал, врагов мочил наравне со всеми… Казалось бы – да какая, к шинигами, разница, какая у него там фамилия? Ан нет. Айя выходит из себя, чибик мучается, пытается понять, что он своему любимому лидеру сделал такого непоправимого. И пока пацан вслух да под палкой не признает, что он очень даже Оми Цукиено, а никакой не Мамору Такатори – фиг наш лидер его простит.

Вот так вот. А вы говорите, командный дух.

Всё, что в этом мире касается Такатори – «шине», всё, что касается Айи-тян – «кавай», всему остальному – болт. Это в лучшем случае. А если будут мешать, то еще и в табло получат.

Теперь посмотрим на любивного моего Йожика, который тоже, надо признать, не сахар.

Что имеем? Самолюбивый такой себе тип, умнее, чем хочет казаться. Уязвимее. Сложнее. Внутри намешано всего столько, что большую часть он и сам не замечает. Все это вертится вокруг убиенной Аски, да плюс Маки, да плюс Ной… Тут даже очень стабильная психика может свихнуться на тему: «я убиваю всех, к кому прикасаюсь». Ну да бог с ним, в начале Капителя ничего этого еще нет.

Однако вот вам показательная деталь, в одной из первых же серий: диалог Йоджи и Кена возле дома Юрико. Да-да, тот самый, где «как ты можешь мацать ее грязными руками».
Тут возможно несколько вариантов.

Вариант номер раз. Йоджи действительно думает, что никто из них недостоин ни любви, ни внимания. Что женщины-песни-пляски-любовь – не для них. И, как и должен поступить правильный друг, он сообщает об этом Кену.

Честно говоря, такой вариант мне кажется маловероятным – хотя бы потому, что знакомству с Кёко (явно, явно долгосрочному по плану!) это никак не помешало. Да и не похож Йоджи на фаталиста. Да, тараканы в голове. Да, самобичевание (которое очень легко перетекает в самолюбование), ранимое сердце, тонкие струны души. Да, да, да, все так. Но. При всей своей тонкой душевной организации Йоджи – вполне себе рационален. Циничен – только на поверхности, на публику, а вот рационален – внутри, сам себе. И никак он не может отрицать, что любовь, даже для таких, как они – возможна. Тем более, как человек разумный, не может не понимать, что у парочки все вполне складывается. Как ни крути, Кен – не он. И Аску не хоронил.

Вариант номер два, который кажется мне более вероятным: зависть/ревность. В данном случае я не имею в вижу, что Йоджи ревнует Хидаку к Юрико, или (боже упаси) наоборот. Он ревнует глобально. Из серии: блин, я весь такой несчастный лирический герой, мне хреново (я никому не скажу, но мне же хреново!), а им, сцукам, хорошо? Так не достанься же ты никому!

Причем, вероятнее всего, наш тонко-душевно-организованный Балинез и сам не отдает себе в этом отчета. Он чувствует дискомфорт, что-то не так, мир, тварь такая, как-то неприятно несовершенен, что случилось? Ах, да. По магазину шатается подозрительно счастливый Хидака. Как он может, он же Вайсс! Надо проверить, чего это он… Ну и дальше все ясно.

Думается мне, что после того, как Кен (которому мозги таки вправило) трогательно проводил взглядом самолет, Йоджи на полном серьезе посчитал свою миссию выполненной, и сказал себе, что уберег друга от разочарования.

Ремарка в скобках: когда бедная-несчастная Сакура щенячьими глазами смотрела на Фудзимию, Кудо ни слова не сказал поперек, а даже как-то недоумевал, почему Айя так мучает бедную девочку. В свете напутствия Хидаке, это выглядит более чем забавно ^_~

…Итак, вернемся к нашей паре баранов.

Имеем, с одной стороны, Фудзимию Айю, человека-катану, у которого жизненные принципы выбиты на каменных скрижалях. Черное-белое, убить-спасти. Отношения к окружающим (в том числе, и к товарищам по команде) зависит от того, как они вписываются в эти самые принципы и приоритеты. С другой стороны, имеем Кудо Йоджи, который, прямо скажем, вообще ни в какие принципы не вписывается, даже в свои.

Что может испытывать к Йоджи наш бесстрашный лидер?

Ну ладно, допустим, из тех чувств, что могут как-то повернуть Фудзимию в нужную нам, слэшерам, сторону, он может испытывать нечто вроде зависти: дескать, вот как люди живут и отрываются, а я, чертов отморозок, так не умею - разучился. Однако же Айя, простите, не слепой. И если Оми с Кеном, как младшие, еще могут не заметить, как Кудо на самом деле колбасит, то Фудзимия этого не видеть не может. Другой вопрос, что видит он только внешние признаки: нервозность, желание сделать все по-своему и «всем показать».

Айя видит мужика, который его немного даже постарше, который потерял любимого человека… И что он, простите, делает? Мстит (а ведь Фудзимия считает это верным и вообще единственно правильным выходом!)? Нифига! Он соблазняет девушек старше восемнадцати, он флиртует со всеми подряд (включая того же Айю), а также рефлексирует, запершись в своей комнате. Иными словами, он копается в себе, вместо того, чтобы всех порубить в капусту.

С точки зрения Айи Кудо просто жалок. Айя еще может понять Кена: простой такой парень, звезд с неба не хватает, но делает, внимание, то, что должно делать – а ведь это Айе как раз близко и понятно. Айя даже Оми может понять – как же, соратник в правом деле истребления Такатори…

Но Кудо? Ни за что и никогда. Глубже, туда, где у Йоджи по-настоящему искренне, больно и горячо, Айя не полезет – простите, дамы-господа, но ему неинтересно. Кроме того, Айя понимает, что лезть к Йоджи «глубже» - это нарваться на ответную «любезность»; а это то, на что он не готов и готов будет нескоро.

Если же на ту же ситуацию посмотреть со стороны Йоджи… Опять же, просто допустим, что Айя ему понравился. В плане чисто физическом, потому что Кудо – как раз такое существо, что ради физического любопытства он может переступить через некоторое неприятие моральное; а что принципы Фудзимии ему чужды – это очевидно. Но. Допустим – все-таки захотелось. Чисто посмотреть, как это все будет.

Но мы же помним, что Кудо не дурак, да? Он вообще очень не дурак, он просто прикидывается, если иногда таким и кажется. Поумнее многих персонаж вообще. Так вот. Не может он не понимать, что и как Айя о нем думает. И почему он так думает. И не может он не отметить некоторую долю брезгливости, с которой к нему относится их чудо-лидер.

А Йоджи ведь очень, очень раним. Он не может, когда им брезгуют. Он болеет.

А еще у него есть чудесное свойство характера, о котором я уже упоминала: нелицеприятное нечто прятать от себя же за другими, благопристойными и «правильными» причинами.

Поэтому даже если и был момент, когда красноволосый самурай где-то что-то зацепил в душе – тут же это все было смыто и смято нежеланием этого самого самурая смотреть на самого Йоджи серьезно. И тут же, не отходя от кассы, ранимый и нежный Йоджи «перекрасил» это нежелание в неприятие собственное, потому что же «этот Фудзимия такой на самом деле мерзкий и противный тип, что просто фу». И уже через секунду Йоджи был абсолютно уверен, что Фудзимия ему неинтересен. И таковым и останется – потому что со стороны Айи никаких сдвигов не намечается, да и быть не может, и, соответственно, Йоджино отношение не поменяется тоже.

Общей цели, как у Шварц, у них нет. Повода ломать свои характеры, пересиливать себя ради другого – тоже, соответственно, никакого нет.

А потому нет и никакой возможности этой паре состояться.

Это ни в коей мере не означает, что с этой парой не бывает интересных фиков. Однако если присмотреться, то видно, что в таком случае либо один, либо другой из Вайсс (чаще Айя) – неизменно ООС.

@темы: Weiss Kreuz, Шварц, mine.txt

---

Болела. Больше не буду ^_~

Фикатонный фик - гатофф! (И я совершенно счастлифф). Правда, при этом глючит глядский zeos, и я не могу вытащить текст заявки!!! Вот будет а-чу-менно, если выяснится, что я чего-то там не дочитала, и в результате написала совсем не то. Ну да ладно, будем надеяться на мою неплохую в общем-то память.

Здоровье - более-менее, хотя как-то что-то мне на улице не понравилось, я даже заопасалась... но все равно болеть дальше было нельзя, на новой работе так себя не ведут.

Много, очень много думала о Шварцах. Была бы я более организованная, наверное, созрела бы на серию статей. Собственно, я и так, наверное, созрею, просто чуть позже. Потому что ну не могу я не сказать всего того, чего я о них думаю - ибо этого всего очень много, оно не умещается ни в фиках (даже если я их много наклепаю), ни, тем более, в моей голове.
Мне не дает покоя мысль о Большой Игре в WK - по аналогии с Большой Игрой в ГП. Аналогия далеко не полная, т.к. цели этих БИ - разные, и "теневая составляющая" - тоже разная... Кажется, меня несет ^_~

В общем, можно сделать вид, что все глюки в WK - это просто глюки второсортного проекта (может быть, так оно и есть - но это было бы очень скучно), либо допустить, что все эти глюки на самом деле имеют смысл - и вот тогда становится интересно ^_~

UPD: Урраааа, встал zeos! И фик таки заявке соответствует ^_~

@темы: Weiss Kreuz, за жизнь

---

Научите чайника, плиз:

Есть ли в дайриках возможность выбирать аватарку при создании поста (хотя бы), или даже коммента?

@темы: тех. вопросы

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ну и что?

А я сегодня, кажется, суука, сууука противная ^_~
Говорю всяким деффачкам гааадости, и мне от этого хорошо, и очень это меня греет!

Вот сейчас пойду куплю себе ЕЩЕ безалкогольного пива (хотя собиралась больше одной в день не пить... ну ладно, сегодня ж пятница), и будет мне совсем хорошо-расчудесно.

Ну можно же иногда и сукой побыть.
Ничего, потерпят ^_~

@темы: за жизнь

---

Наш ответ флешмобу:))))))))))))))

Оригинал: drevo.uaportal.com/object/888785
(с) Shadow Guide



Хотя вообще-то я сама уже 60 из 100 насобирала, да...

@темы: флешмоб

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Мои тексты

Все вместе на АОЗ

или:

@темы: Fullmetal Alchemist, ГП, фикоманское, Weiss Kreuz, A-Team, Террановия и Теххихаллия, Гиасс, слэш&яой, mine.txt, Оран, Чамплу, Саюки, Cowboy Bebop, Gravitation

---

а вот просто

"И всё, казалось, вышло
И все, казалось, слышат
И я как будто выжил...
Но что ж так грустно, слышишь?" (с) Павел Кашин

Это все пройдет. Глупо списывать это на осень, потому что осень тут ни при чем. Но оно пройдет, факт.
Я нигде не бываю. Т.е. я не хожу на беску, не хожу на встречи с любивными мне древлянами даже вне бески... Потому что не в силах в этом всём вариться. Любого слуха, намека, чего угодно, достаточно для того, чтобы выбить меня из колеи. Даже мысли достаточно, даже беспочвенной. Ревность - крайне болезненная штука. Особенно когда уже не имеешь на нее права.
Зато я стала часто бывать у родителей. Предлог есть - переписывать Алхимика с ДВД-шек, которые у меня дома не читаются, на плеер. Но дело не только в этом. Я просто не спешу домой.

Позавчера он сказал, что с квартирой, в которую он должен был переехать, возникли проблемы. Единственное, что я могла сказать - "не волнуйся".
Потому что я сама не знаю, обрадовалась я, или расстроилась.

... Знаете, можно засыпать, обнимая его, как большого плюшего медведя. Больше уже ничего нельзя, это последний кусочек страны Фантазии, который остался у меня в руке.
И я не знаю, какое имя дать королеве, чтобы спасти эту страну. Я подозреваю, что королеве суждено остаться безымянной. А Фантазии - погибнуть.

@темы: за жизнь